О том, какие бывают референдумы, чем отличаются референдумы Швейцарии, Британии и Исландии, о политическом перформансе под видом «референдума», и о собственно референдуме, как о возможности не поубивать друг друга в порыве гнева, размышляет юрист-международник Владимир Жбанков.
Казалось бы, референдум — это просто. Граждане страны (субъекта федерации или даже муниципалитета) отвечают на какой-нибудь важный для всех вопрос. Vox populi vox Dei, а значит данный ответ приобретает силу самого наиглавнейшего закона, которому все должны подчиняться.
На самом деле, это не так. Бывают рекомендательные референдумы (вроде недавно нашумевшего Brexit), а бывает, что решение, принятое на референдуме никем так и не исполняется. Самые яркие примеры последнего — советско-российские референдумы времен распада СССР. Сначала в 1991 году подавляющее большинство граждан высказались за сохранение Союза, а тот все равно распался. Тогда же референдумом ввели пост президента РФ (из этого, как мы можем наблюдать, ничего хорошего не вышло), а чуть позже в 1993 году с помощью этой процедуры пытались решать свои отношения президент и парламент. В итоге все закончилось кровопролитием и установлением суперпрезиденсткой республики, постепенно мутировавшей в нынешнюю деспотию. В конце 1993-го референдумом приняли российскую конституцию, которую за прошедшее время не просто похоронили, а насыпали над ней огромный курган.
И тут бы и отчаяться. Сказать, что всенародное голосование — фикция, просто манипулирование общественным мнением, влекомое желанием получить неограниченный мандат на власть. Так бывает конечно, но далеко не всегда.
Референдум — популярное средство разрешения и создания множества социальных проблем. Народы всего мира пользуются им часто и по-разному. С XVIII века (примерно в это время демократия стала развиваться в том виде, в каком мы ей сейчас пользуемся) в самых разных странах состоялись тысячи референдумов.
Чемпион здесь — Швейцария. С 1848 года, как Конфедерация Гельветика сформировалось в современном виде, здесь было проведено более 600 референдумов. То есть по нескольку раз в год. Здесь существуют и консультативные, и обязательные референдумы, решаются вопросы от военных до культурных. Правом начать процедуру наделено рекордное количество субъектов (от групп граждан, до государственных органов).
Казалось бы, столь регулярные встряски общества, должны были давно развалить страну. Но нет — Швейцария одна из самых благоустроенных стран на планете, которой не угрожает вообще ничего. Ни финансовые кризисы, ни войны, ни группы сумасшедших мечтающих устроить царствие небесное здесь и сейчас.
Другой пример — Исландия. В 2008 году в стране случился страшный экономический кризис, который вызвал массовые беспорядки, смел правительство и поставил страну перед необходимостью огромных выплат. Денег на выплаты не было, нужно было банкротить целую страну (это она на карте небольшая, а в финансовом и хозяйственном смысле — полноценный субъект мировой хозяйственной жизни). Исландии пришлось обратиться к МВФ, а это страшный позор.
МВФ — для развивающихся стран и стран третьего мира. Десятилетия развитые страны не обращались за кредитами к этому фонду. Еще серьезную сумму подкинули скандинавские страны. Немножко подкинули Россия и Польша. Россия, правда, сначала обещала $4 млрд, но в итоге ограничилась $500 млн.
В общем, какие-никакие деньги появились. Пора бы и долги начать отдавать, или хотя бы выплатить компенсации вкладчикам. Дело в том, что в ходе кризиса обанкротились главные государственные банки и вкладчики, прежде всего из Великобритании и Нидерландов, остались ни с чем. Парламент принимает законопроект в начале 2010 года, но президент (Олафур Рагнар Гримссон — красивое имя) накладывает на него вето. Тогда парламент назначает референдум. И 90% граждан голосуют против выплат. Мол, это плохо скажется на их благосостоянии.
Страшный скандал. В Британии замораживают Исландские активы (до этого по тому же закону замораживали Аль-Каиду и ХАМАС — прекрасная компания!).
Через год — второй референдум. И опять отказ, правда результат скромнее: 57,7 % против выплат.
Пока шли референдумы, новое правительство вложилось в развитие реального сектора экономики, в частности сельского хозяйства (к нему относится и рыболовство) и вывело производство страны на новый уровень. В итоге, удалось сформировать лист ожидания по компенсация и выплаты постепенно (очень постепенно) начались, а в экономике Исландии наблюдается устойчивый рост. Сейчас она уже вполне прилично опередила докризисный уровень.
Третий пример. Британские референдумы. В последнее время их было два — о выходе Шотландии из Соединенного Королевства (2014 г.) и о выходе всего Королевства из Европейского Союза (2016 г.). Шотландия с минимальным перевесом решила остаться, а Британия в целом, также с малым перевесом, — выйти. Последний референдум, к слову, был рекомендательным, но правительство дало честное слово выполнить его решение. И пока слово держит.
Про первый референдум в последнее время как-то забыли, а зря. Это очень интересный пример. Шотландия хотела (и хочет) независимости не просто из чувства «национальной гордости» и прочих смутных позывов, а по вполне конкретным причинам: перестать участвовать в военных расходах Британии, убрать со своей территории ядерную военную базу, вкладываться в здравоохранение, науку и образование (которые у них, между прочим, и так одни из лучших), а также отдельно от Британии вступить в ЕС. Готовясь в течении десятилетий, группа, поддерживающая выход (а это самые разные политические и общественные группы), разработали Белую Книгу Шотландии (программа, толщиной в руку), где подробно описывали, чего они хотят и как будут этого добиваться. Еще когда ирландские националисты занимали первые строчки в хит-параде террористов, в шотландских университетах разрабатывалась эта программа. Пока в Северной Ирландии взрывались бомбы, в Шотландии писались бумаги. Это скучновато, конечно, но последнее эффективнее.
Референдум прошел с отрицательным результатом, в том числе, и потому, что Вестминстер пошел на очень существенные уступки. Так что поражением Шотландии это не назовешь. Кроме того, в 2016 году ситуация сильно изменилась, и у про-европейской Шотландии (а на референдуме-2016 жители Шотландии чаще голосовали против выхода) появились новые перспективы.
Второй британский референдум, — Brexit также готовился десятилетиями. Это был один из непременных, кочующих из программы в программу пункт консерваторов еще со времен вступления Британии в ЕС. Аргументы «за» и «против» за эти годы перечислялись бесчисленное число раз, так что даже финальная, вполне проевропейская кампания мало что смогла изменить. Каковы будут результаты принятого решения сказать пока невозможно. Должны пройти переговоры, написан договор о выходе, установлены рамки и сроки.
В плане экономики покинуть Союз Британии в любом случае не удастся. Этого не даст география и сложившиеся хозяйственные связи. Можно перевесить флаги, покинуть руководящие органы Союза, перестать участвовать во многих его программах. Возможно это обернется некоторой экономией. Что-то придется делать с огромной массой европейского законодательства, принятого за без малого полвека Британии в ЕС. Британским, и без того небедным юристам, грозят крупные заработки.
Заодно прибавилось материала ученым, изучающим степень рациональности принятия решений в обществе (она точно невелика, но подробности очень интересно выяснить).
Примеры можно длить и длить. Очень интересные референдумы были в Канаде, отдельно можно было бы расписывать общеевропейкий референдум по Конституции ЕС (не приняли), референдумы в странах Латинской Америки (отличаются большим своеобразием), но для кратких предварительных выводов материала достаточно.
У нас есть жутковатые примеры референдумов в России, ставшие одним из факторов, благодаря которым страна летит к системному коллапсу, а заодно пытается затащить туда все окружающее.
И довольно удачные примеры других стран, для которых референдум стал толчком для выхода из кризиса.
В чем же разница?
Во-первых, референдуму должна предшествовать широкая общественная дискуссия. Для этого необходимо, собственно общество, с развитыми институтами — общественными организациями, партиями, группами интересов, развитыми горизонтальными связями и возможность вести эту дискуссию. Для этого нужны свободные СМИ, развитая академическая среда, влияющая на формирование политической повестки, настоящие университеты и научные центры.
Только так можно сформулировать тот самый Вопрос, который будет задан людям на референдуме, а люди смогут понять, как же они готовы на него ответить.
Это требует времени. Как показывает, практика, немалого. Даже в условиях жеточайшего кризиса, исландцы готовили референдум несколько лет. По менее срочным вопросам это занимает десятилетия.
Во-вторых, нужна система для проведения прозрачного и честного голосования. Построить ее очень нелегко, и в принципе, возможно только при наличии первого условия.
В-третьих, решения референдума надо исполнять. В противном случае это мероприятие теряет свой смысл и ведет только к усилению социального напряжения.
И тут мы подходим к главному. Зачем нужен референдум? Для того что бы решать общественные проблемы мирно. Решение может быть принято неудачное, но в развитом обществе принято не прятать ошибки под диван, а работать с ними. Чтобы не совершить их вновь. В противном случае, если находится группа лиц, связанных с властью, которая решит, что она умнее народа и сейчас поведет его, неразумного, к светлому будущему, дело непременно кончается насилием. И пределов этому насилию нет.
Итак, мой ответ прост — референдум нужен для того, чтобы граждане не поубивали друг друга. История человечества постепенно и неравномерно идет в сторону уменьшения количества насилия, и референдум — один из грубоватых, но действенных инструментов на этом пути.
P.S. Два слова надо сказать о так называемом «крымском референдуме». Этот политический перформанс, прошедший уже два года назад к референдуму не имеет вообще никакого отношения. Не было ни общественного обсуждения, ни агитационной компании. Все сделали на коленке. Группа лиц, не имевшая на то права, назначила «голосование», потом другая, более многочисленная группа лиц, сходила поставить галочку в бланках, распечатанных где-то на принтере. Избирательные списки, наблюдатели, обсуждение — все это было откинуто в виду нехватки времени, за ненадобностью, да и просто в виду того, что люди, рисовавшие результаты голосования, понятия не имеют о самой возможности самоуправления в обществе.
И все это под присмотром автоматчиков, бронетехники и прочих страшных железяк, созданных во имя и для насилия. Это и был акт насилия, слегка прикрытый дырявой простыней. Если и обсуждать его, то только в контексте международного уголовного права, учения о виктимности или в рамках социальной психологии.